Формы сокращения детской беспризорности в Восточной Сибири в 1920 - 1930-х гг
Формы сокращения детской беспризорности в Восточной Сибири в 1920 - 1930-х гг.
Выявление беспризорных детей и размещение их в приемные и распределительные пункты
В первые десятилетия XX в. революции, Первая мировая и гражданская война, резкое ухудшение социально-экономического положения большей части населения страны привели к обострению детской беспризорности, которая в начале 1920-х гг. приобрела угрожающие масштабы. Одним из направлений социальной политики советского государства стало сокращение численности беспризорных несовершеннолетних. Для достижения этой цели необходимо было выявить детей, оставшихся без попечения родителей и родственников, и определить место дальнейшего их проживания, где были бы созданы условия для эффективного обучения, воспитания и начальной профессиональной подготовки. Такими формами распределения выявленных на улице беспризорных детей стали специальные государственные учреждения различного типа и частные семьи.
Процесс создания государственных и общественных организаций, призванных выявлять беспризорных детей на улице и определять место их проживания, продолжался в течение первой половины 1920-х гг. Большинство из образованных организаций, помимо выявления беспризорных несовершеннолетних, осуществляли другие направления деятельности, направленные на ликвидацию детской беспризорности. Это могла быть как систематическая работа, так и кратковременные мероприятия.
В январе 1921 г. была создана по инициативе Ф. Э. Дзержинского и под его руководством комиссия по улучшению жизни детей при Всероссийском Центральном Исполнительном Комитете (далее: ДТК ВЦИК, деткомиссия). Она была призвана руководить работой по сокращению детской беспризорности, объединять и согласовывать деятельность всех государственных учреждений, занимающихся ликвидацией детской беспризорности. В мае 1921 г. Сибирским революционным комитетом была организована Комиссия улучшения жизни детей при Сибревкоме, которая размещалась в Новониколаевске (современном Новосибирске)[1].
В соответствии с Положением о Комиссии по улучшению жизни детей от 10 февраля 1921 г. на нее возлагались такие функции, как помощь в отношении продовольствия, жилища, топлива в первую очередь учреждениям, ведающим охраной жизни и здоровья беспризорных детей; наблюдение за выполнением постановлений центральных и местных органов, изданных для защиты детей и в целях обеспечения их всем необходимым; издание на основе действующих законов и постановлений центральной власти и в пределах прав комиссии распоряжений, касающихся охраны жизни и здоровья детей. Помимо координационных и распорядительных
функций центральная и региональные комиссии по улучшению жизни детей выполняли задачу выявления беспризорных, так как при деткомиссиях существовали приемные, куда могли обращаться дети, оставшиеся без попечения родителей. При Иркутском и Енисейском губернских и различных уездных исполнительных комитетах Советов действовали сначала уполномоченные комиссии при исполкомах, ас 1931 г. местные комиссии, которые, работая на основании законов и распоряжений центральных органов, имели право издавать распоряжения в области защиты детей. Их распоряжения носили обязательный характер для советских органов в губернии, округе или уезде и подлежали отмене только президиумом соответствующего исполкома. В 1931 г. были созданы комиссии улучшения жизни детей в Иркутском, Тулунском и Киренском округах. В 1934 г. была создана Красноярская краевая комиссия улучшения жизни детей, а в 1935 г. в Красноярском крае насчитывалось 7 районных детских комиссий, которые размещались в Красноярске, Канске, Бого-толе, Ачинске, Минусинске, Абакане и Енисейске
В тех административных пунктах (районах, городах), где не были учреждены местные комиссии по улучшению жизни детей, назначался уполномоченный по улучшению
1
Центр хранения и изучения документации новейшей истории Красноярского края (далее: ЦХИДНИКК). Ф. 26. on. 1. д. 324. л. 45.
жизни детей при райисполкоме (райуполномоченный). В его функции входило знакомство с работой всех организаций, ведущих работу по выявлению беспризорников, контроль за выполнением ведомствами распоряжений, направленных на сокращение детской беспризорности, содействие реализации организуемых вышестоящими ДТК лотерей, марок, подписных листов, организация вечеров, кино, добровольных пожертвований. Райуполномоченный назначался президиумом Райисполкома, действовал под его непосредственным контролем и в своей оперативной работе пользовался аппаратом Райисполкома. На райуполномоченного также возлагалось привлечение к работе широкой общественности (общества «Друг детей» (далее: ОДД), комсомола, профсоюзов).
Активное участие в сокращении детской беспризорности принимали созданные в 1931 г. по указанию ДТК ВЦИК в крупных промышленных городах, совхозах и колхозах-гигантах станции по охране детства. Уже в 1932 г. в Красноярске насчитывалось 30 станций охраны детства[2]. Они включали в себя педагогические, юридические и медицинские консультации по вопросам воспитания детей, защиты прав несовершеннолетних и охраны их здоровья; детскую социальную инспекцию и общественную инспекцию по охране детства; детскую столовую. Кроме работы по искоренению детской беспризорности станция охраны детства должна была через детскую социальную инспекцию и общественную
инспекцию, ячейки общества «Друг детей» способствовать осуществлению всеобщего начального обязательного обучения и содействовать материальному обеспечению детей бедноты[3]. Особенно важную роль в деле выявления беспризорников на улице играли детские социальные инспекции, которые представляли собой нечто среднее между обществом милосердия и полицией нравов
ции[4]. Такая дружина действовала в Иркутске и состояла из студентов Иркутского государственного университета. Кроме комиссий по улучшению жизни детей большое участие в деле выявления беспризорных детей принимали органы народного образования. В соответствии с Положением о мероприятиях по борьбе с детской беспризорностью в РСФСР от 8 марта 1926 г. организация, общее руководство и проведение всех мероприятий по борьбе с детской беспризорностью возлагалась именно на Народный комиссариат просвещения РСФСР. Органами, ведающими делом борьбы с беспризорностью на местах, являлись соответствующие отделы народного образования, в сельской местности - волостные (районные) исполкомы и сельские советы
Все материалы о беспризорных были призваны рассматривать комиссии для несовершеннолетних, которые были созданы в Иркутской и Енисейской губерниях в 1921 г.
Так, в июле 1921 г. в Иркутской губернии были организованы комиссии для несовершеннолетних в Иркутске, Черемхове, Балаганске, Зиме, Нижнеудинске, Нижнеилимске. Позднее число комиссий было увеличено. Так, например в Верхо-ленском уезде в 1924 г. действовало три комиссии по делам несовершеннолетних: в Верхоленске - уездного масштаба и районные - в Жигаловском и Качугском районах[5]. Комиссии состояли из обязательных представителей Народного комиссариата просвещения, Народного комиссариата здравоохранения и народного суда. Так, например, в состав Жигалов-ской райкомиссии для несовершеннолетних входили врач Мишарин, народный судья Белоусов и учитель, заведующий Тутурской семилетней школой Кузнецов
Вот как описывал работу комиссии для несовершеннолетних корреспондент одного из восточно-сибирских журналов Г. Вяткин в 1927г.: «Комиссия заседала дважды в неделю. «Преступников» - озорников, хулиганов, воришек - доставляла большей частью милиция: с вокзалов, базаров, улиц. В изоляторе-распределителе они ждали «суда». Осторожно и внимательно комиссия расспрашивала виновных о причинах бродяжничества, воровства, беседовала, как говорится, по душам. Комиссия выносила различные решения: сделать за
мечание, отдать на попечение родственников или опекунов, оставить в детском учреждении или если виновнику более 16 лет - направить дело в народный суд[6]». Так, в 1923 г. комиссия для несовершеннолетних при Енисейском губернском отделе народного образования сделала выговоры по 29 делам, передала под присмотр родителей - 18 детей, передала 54 дела в народный суд. При этом несовершеннолетними совершались различные правонарушения: большую часть из них составляли кражи - 71% по данным 1923 г., среди остальных преступлений значатся убийства, изнасилования, хулиганство, выступления против представителей правопорядка
В работе комиссий по делам несовершеннолетних нередко встречались затруднения. Так, в 1930 г. заведующий Восточно-сибирским краевым отделом народного образования Редкин и инспектор социально-правовой охраны несовершеннолетних Большедворская отмечали слабую работу комиссий по делам несовершеннолетних, что было вызвано незнанием элементарных правовых основ своей деятельности, непопулярностью среди населения, слабого привлечения
общественности к своей работе[7] . Некоторые из комиссий не вполне ясно осознавали цели своей деятельности. Так, в частности, Жигаловская комиссия по делам несовершеннолетних Иркутского округа до 1927 г. именовала в постановлениях свои заседания «открытыми судебными», поднимала во-прос о виновности правонарушителей . В качестве одного из недостатков работы комиссии по делам несовершеннолетних в Красноярском округе отмечается невозможность следить за дальнейшей судьбой несовершеннолетнего правонарушителя, так как для вызова в комиссию правонарушителей приходилось пользоваться только повестками. При этом в дознании часто указывались неправильные адреса, а в некоторых случаях ребенок совсем не имел постоянного места жительст-21 ва . Большое значение в выявлении беспризорных детей имела деятельность женотделов губернских комитетов РКП(б). В Иркутской губернии активное участие в работе принимали Кацель, Витошкина, Корзун, Мечетина и масса других. Неоценимую роль в деле улучшения жизни детей сыграла в начале 1920-х гг. заведующая отделом работниц Иркутского губернского комитета РКП(б) Фаерман
В 1922 г. делегатки женотдела енисейского губернского комитета РКП(б) были призваны в связи с притоком большого количества детей из голодающих губерний в Сибирь организовывать дежурства на железнодорожных станциях для сбора этих детей и препровождения их в распределители. Дежурства были неоплачиваемыми. В данной работе участвовали также и комсомольские организации. Подобные мероприятия делегатки женотделов организовывали во всех уездных городах и крупных железнодорожных станциях[8] . Во второй половине 1930-х гг. произошло усиление внимания к проблеме выявления беспризорных детей со стороны органов милиции. Постановление Совета Народных Комиссаров СССР и ЦК ВКП (б) «О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности» от 31 мая 1935 г. предписывало Главному управлению Рабочее - Крестьянской милиции организовать при городских и районных советах крупных городов секции по борьбе с детской беспризорностью и безнадзорностью. Такие секции были образованы в Иркутске и Красноярске. В Иркутском округе первым сотрудникам вновь образовавшейся службы было поручено организовать в июне 1935 г. в селе Александровском детскую колонию и детский изолятор, переместить в них Усольскую детскую колонию НКВД и Иркутский детский изолятор, сотруднику НКВД принять и расширить приемники-распределители в г.
Иркутске и г. Черемхово. С 1934 г. по 1941 г. инспектором комнаты привода безнадзорных и беспризорных детей в г. Иркутске работала Анна Минеевна Манн. Ее добросовестное отношение к своим обязанностям помогло выявить и определить в детские дома немало иркутских беспризорников. Отделения милиции занимались как выявлением беспризорных детей, так и выполняли профилактические мероприятия по предупреждению детской беспризорности и безнадзорности. Так, только первым отделением Иркутской рабоче-крестьянской милиции за 1937 г. было задержано 149 детей. Из них четверо бежали из трудовой колонии, остальные несовершеннолетние были задержаны за неряшливость, бродяжничество в ночное время, карманные кражи, хулиганство, безбилетный проход в кино и театр, взломы квартирных замков. По четвертому отделению Иркутской милиции прошло 133 несовершеннолетних, из них 100 человек беспризорных[9]. В 1939 г. начальник милиции г. Черемхово т. Назаров был обязан постановлением городского комитета ВКП(б) и президиумом горсовета организовать работу предупреждению позднего пребывания детей на улице, в общественных местах, кино, театрах, магазинах, клубах Выявленные различными организациями беспризорные дети определялись в приемные и приемнораспределительные пункты, которые возникли после Октябрьской революции 1917 г. для оказания первоначальной
социальной государственной помощи беспризорным и безнадзорным несовершеннолетним. На территории Иркутской области и Красноярского края создание приемных и приемно-распределительных пунктов произошло только в начале 1920-х гг., что было связано с более поздним установлением советской власти на обозначенных территориях. Так, в Иркутске в январе 1921 г. Иркутским губернским отделом народного образования было принято решение открыть первый приемный пункт. В Красноярске первый детский приемный пункт был создан в феврале 1921 г. В детские приемные пункты поступали беспризорные несовершеннолетние, нуждающиеся в постоянной или временной социальной помощи независимо от продолжительности их пребывания на улице или совершения ими правонарушений. В начале 1920-х гг. в связи с распространением голода в некоторых губерниях немалую часть контингента приемных пунктов составляли дети голодающих губерний, прибывшие в Сибирь организованным способом или самостоятельно. Огромное количество приезжающих в Иркутскую и Енисейскую губернии детей не всегда могли поместиться в существующих детских приемных пунктах. Так, в ноябре 1921 г. на станции Иннокентьевская Иркутской губернии в приемник было принято 858 детей из голодающих губерний. Дети прожили в нем до мая 1922 г., так как из-за отсутствия денежных средств Иркутская губернская детская комиссия и Иркутский губернский отдел народного образования не смогли своевременно перебросить детей в детские дома и карантинный барак вынужденно был превращен в нормально действующий детский дом[10]. Для приема прибывающих из голодающих губерний детей открывались дополнительные приемные пункты. На заседании Иркутской губернской чрезвычайной комиссии по улучшению жизни детей в мае 1922 г. было признано необходимым организовать целый ряд приемных пунктов: в Иркутске - на 100 человек, в Нижнеудинске - на 200 человек, в Тулуне - на 200 человек, в Зиме - на 100 человек, в Черемхово - 50 человек, в Кабанске - на 100 человек, в Балаганске - на 150 человек, в Верхоленске - 75 человек. При поступлении детей в приемник к ним сразу же принимались санитарно-гигиенические меры. Их мыли, стригли, переодевали, приучали к элементарным культурным и бытовым навыкам. Содержание беспризорных детей в приемнике обычно не превышало четырех месяцев, после чего дети либо
направлялись в постоянное стационарное учреждение, соответствующее возрасту и развитию ребенка, либо возвращались домой, если находились их родители или родственники. Число детей в приемниках не должно было превышать 150 человек. Однако в Тулуне и Нижнеудинске функционировали детприемники с наполняемостью в 200 детей. Во время пребывания в приемном пункте несовершеннолетние находились под постоянным наблюдением педагогов и врачей, изучавших их физическое и психическое состояние, степень их умственного развития и склонности. Приемные пункты разделялись на два вида: по возрастным категориям и производственным признакам. В соответствии с возрастными признаками выделялись приемные пункты для детей младшего возраста (от 8 до 14 лет) и для подростков (от 14 до 17 лет)[11]. С подростками проводились занятия по ликвидации неграмотности, по обучению трудовым навыкам, по вовлечению в деятельность общественных организаций. Приемные пункты для несовершеннолетних принимали меры также и по устройству их на производство, в трудовые коммуны, колхозы. Материально-бытовые условия в детприемниках несомненно могли повлиять на закрепление беспризорных детей в системе государственных учреждений и способствовать сокращению количества побегов. При этом встречались случаи, когда детприемники абсолютно не были готовы к принятию
большого количества беспризорных, выявленных во время краткосрочных массовых кампаний, например недель по борьбе с беспризорностью. Так, в 1929 г. Сибирская краевая детская комиссия в письме всем окружным ДТК Сибирского края отмечала, что необходимо учесть ошибки прошлого периода, когда в ряде округов производили облавы на беспризорников, забирали ребят, сгоняли их в одну комнату, длительное время держали до медосмотра без чистой одежды, в пустой комнате без кроватей, что естественно создавало стимул к побегам[12]. Впервые был поднят вопрос о необходимости организации встреч бывших беспризорников с только что выявленными, для улучшения отношения последних к детприемникам и предотвращения побегов. Достаточно успешно осуществлялась работа в детприемнике им. М. И. Калинина, который размещался в Иркутске на окраине города в двухэтажном здании. Среди детей данный приемный пункт был известен как «Калиныч». Штат приемника, несмотря на наличие в нем 30 воспитанников, состоял всего их трех человек: заведующего приемником, воспитателя и технического работника. Основная деятельность осуществлялась заведующей данным приемным пунктом О. И. Логиновой, которая не минуты не мыслила себя оторванной от детей. Состав воспитанников в этом учреждении был неоднородный
обращения с ними в семье, были и те, кто немало побродил по стране, так называемые «гастролеры». Например, двенадцатилетний Вася М. попал в Иркутск из-под Хабаровска, где потерял отца крестьянина, погибшего на работе от свалившегося дерева. Приятель Васи - Коля Б. изведал еще больше. Он отправился из Новосибирска в Хабаровск, Владивосток, затем в Иркутск, но по дороге был снят с поезда. Четырнадцатилетний Петя родился в Иркутском округе, близ станции Залари. Отец бросил мать, которая вскоре умерла от воспаления легких. Ребенок работал некоторое время у бурят, затем отправился на станцию Зима, где был задержан и отправлен в приемник[13]. В целом в приемнике было немало ребят, имеющих родственников. В случаях, когда ребята были оторваны от родных из-за их материальной необеспеченности, с улучшением положения родственников, у детей проявлялось стремление вернуться домой. Совершенно обратная ситуация наблюдалась с детьми, ушедшими от мачехи или отчима. Несмотря на неоднородный постоянно меняющийся состав воспитанников и малочисленность кадрового состава в этом учреждении успешно была развернута учебно-воспитательная работа. Ребята были осведомлены о событиях общественно-политической жизни, регулярно выпускали собственную стенгазету «Прожектор», в которой отражались вопросы гигиены, санитарного состояния детприемника,
осуждалось попрошайничество, велась борьба с курением. В состав редколлегии входили не только сами дети, но и молодой рабочий госконфетной фабрики, который, будучи сам выходцем из беспризорной среды, организовал вокруг себя детский актив и стал принимать активное участие в жизни данного детприемника. Старшие воспитанники приемника периодически посещали театр и кино. При организации внутренней жизни детприемника активно использовались методы самоуправления, например, поддержание дисциплины всецело лежало на самих ребятах. Опыт работы данного детприемника показывал возможность качественной организации учебно-воспитательной работы и обеспечения нормальных условий жизни детей даже при недостаточном финансировании, малочисленности кадрового состава и сложного контингента воспитанников. В данном случае огромную роль играл, прежде всего, человеческий фактор, который и позволил при ограниченных материальных и кадровых возможностях добиться положительных результатов. Активная работа проводилась накануне и во время кратковременных мероприятий по выявлению беспризорных и размещению их в приемно-распределительные пункты, например, декадников, недель по борьбе с беспризорностью. При этом привлекалась масса различных организаций и ведомств. Так, в связи с проведением декадника по борьбе с детской беспризорностью и безнадзорностью в г. Иркутске в июле 1933 г. городской комитет ВЛКСМ должен был выделить 40 комсомольцев для массового изъятия беспризорных с улиц и пять человек на воспитательную работу в детских домах. Фракция городского совета под руководством Власенко должна была обеспечить своевременным финансированием, помещением и транспортом все мероприятия и выделить 16 депутатов Горсовета в бригады по изъятию беспризорников в отборочные пункты. Городской отдел здравоохранения был призван обеспечить санитарно-гигиеническую обработку поступающих в приемно-распределительные пункты и прием больных беспризорников больницей. Городской отдел снабжения во главе с Олейниковой обеспечивал приемнораспределительные пункты продуктами питания и одеждой. На Городской отдел народного образования была возложена разгрузка приемника для размещения выявленных беспризорных детей. Кроме того, 16 педагогов должны были участвовать в работе бригад по выявлению беспризорников. Начальник городской милиции В. И. Пацук был обязан полностью обеспечить милицейским составом бригады по выявлению беспризорников[14]. В целом, работа по выявлению беспризорных детей и размещению их в детские приемнораспределительные пункты носила системный характер, привлечение различных организаций должно было способствовать увеличению эффективности мер, направленных на численное сокращение беспризорности.
В детские приемно-распределительные пункты поступали несовершеннолетние после определенного срока пребывания их в детском приемном пункте. Здесь они подвергались более углубленному наблюдению и изучению, после чего направлялись в соответствующие их возрасту, психофизическому состоянию и степени социальной запущенности детские учреждения. В течение 1921 г. приемники-распределители были открыты в Иркутске и Красноярске с общей вместимостью в 50 человек. Однако для приема всех поступающих детей из приемных пунктов этого явно было недостаточно. Такое сложное положение сохранялось в течение всего периода 1920-х гг. В соответствии с трехлетним планом борьбы с детской беспризорностью в Сибирском крае в 1927 г. приемники-распределители насчитывали 250 мест, поэтому было принято решение об организации дополнительных учреждений данного типа с наполняемостью в 400 мест, при сохранении прежних[15]. В циркулярном письме по ликвидации уличной детской беспризорности Сибирской краевой ДТК в Иркутскую ДТК отмечалось, что в рамках трехлетнего плана по борьбе с детской беспризорностью в Сибирском крае предусматривалась ликвидация уличной детской беспризорности к началу нового 192871929г. Для осуществления этой цели ДТК ВЦИКа были отпущены финансовые средства на организацию приемников-распределителей. Однако работа по ликвидации
беспризорности не только не была закончена, но даже в некоторых округах и не была начата. К таким округам, относился и Иркутский округ. В результате Сибирский краевой отдел народного образования и Сибирская ДТК в качестве чрезвычайной меры в виду отсутствия свободных мест в приемниках-распределителях были вынуждены предложить Иркутскому окружному отделу народного образования и Иркутской окружной ДТК в период двухнедельника по борьбе с беспризорностью всех выявленных на улице беспризорных детей размещать в стационарный детский дом. Детей из него до организации приемных и приемно-распределительных пунктов следовало перевезти в другие стационарные детские учреждения, уплотняя их до максимума[16]. Естественно, что условия обычного детского дома не могли обеспечить выполнение всех санитарно-гигиенических и других требований по первоначальному приему детей с улицы, а перемещение детей из детского дома нарушало их привычный образ жизни, препятствовало нормальной организации жизни, обеспечению условий питания, учебно-воспитательной работы. В конце 1920-х гг. приемники-распределители функционировали в Иркутске, Тулуне, Нижнеудинске, Черемхово, в Абакане, Ачинске, Канске и Минусинске. Материалы осмотра приемника-распределителя в г. Красноярске позволяют охарактеризовать уровень его материальной обеспеченности, санитарное состояние, постановку
учебно-воспитательной работы. Размеры жилой площади детского приемника-распределителя были недостаточными для удовлетворения всех потребностей, поэтому в помещении столовой проходили и школьные занятия, данная комната являлась проходной, из-за чего дети очень часто отвлекались во время занятий. При осмотре отмечалось отсутствие ванной комнаты, комнаты для карантинного изолятора, спальной комнаты для девочек. Из-за недостаточного количества кроватей дети вынуждены были спать по двое. Совершенно отсутствовала зимняя одежда и обувь. Врач посещал данный детский приемник-распределитель от случая к случаю. Несмотря на эти недостатки, хорошо была поставлена учебно-воспитательная работа. Занятия проводились регулярно в соответствии с программой, прогулы и самовольные отлучки с уроков не наблюдались, побеги были изжиты полностью. Дети были практически полностью охвачены пионерским движением, организовано самоуправление и социалистическое соревнование, как между отдельными бригадами, так и с детским домом им. Крупской[17]. За 1930 г. в данный приемник-распределитель поступило 265 беспризорных детей, обнаруженных в г. Красноярске, 260 из них были своевременно устроены в детские дома
ли проживать в приемнике-распределителе месяцами, ожидая освобождения места в детдоме. Низкоэффективная организация выпуска воспитанников из детских домов и отсутствие в них свободных мест приводила к тому, что в Иркутской области проблема отсутствия свободных мест в детских приемно-распределительных пунктах стояла особенно остро. В некоторых городах предпринимались попытки выхода из сложившейся сложной ситуации. Так, в 1932 г. по постановлению бюро Иркутского городского комитета ВКП(б) «О мероприятиях по борьбе с детской преступностью и беспризорностью» наполняемость детприемника г. Иркутска была увеличена с 50 до 100 человек, но и этого было недостаточно, так как численность уличной беспризорности Иркутского округа превышала 100 человек В соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) и СНК «О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности» от 31 мая 1935 г. детприемники были переданы из ведомства Народного комиссариата просвещения в ведение Народного комиссариата внутренних дел. Народным комиссариатом внутренних дел из шести полученных детприемников в Восточно-Сибирском крае в целях концентрации было оставлено четыре - в Черемхово, Иркутске, Улан-Удэ и Чите с общей вме- 1 ГАНИИО. Ф. 159. on. 1. д. 5. л. 89. стимостью в 250 человек[18]. Столь небольшое количество детприемников существенным образом тормозило работу по сокращению детской беспризорности. Нижнеудинская, Тулунская и Иркутская стрелковая охрана по линии железной дороги избегали собирать детей с улиц и вокзалов в виду отсутствия на местах приемника-распределителя и финансовых средств на отправку собранных детей При этом даже в 1936 г. заведующим отделом школ и науки Красноярского крайкома ВКП(б) Тизановым отмечался факт переполненности детприемников и постоянное увеличение численности их контингента - от 160 детей в январе до 317 человек в июне
Из Канска были направлены двое детей Денисовых, имеющих отца и мать, в детприемник, вместо оказания помощи семье (родители слепые) через профсоюз и общество слепых[19]. В целом, проблема низкой вместимости приемнораспределительных пунктов сохранялась в течение всего периода 1920-х - 1930-х гг. Одной из основных форм организации работы с беспризорными и безнадзорными несовершеннолетними на транспорте был вагон-приемник. В 1930 г. в ведение Народного комиссариата путей сообщения находилось сорок таких вагонов-приемников
реставали бродяжничать и использовались в качестве сопровождающих при эвакуации детей по месту их жительства, а также при отправке их в соответствующие учреждения. Задачами вагона-приемника являлась работа с беспризорными и безнадзорными несовершеннолетними, прием беспризорных и безнадзорных несовершеннолетних в течение суток и оказание им санитарно-гигиенической помощи, предоставление питания и приюта, оказание помощи родителям в розыске сбежавших детей. Работа вагона-приемника велась следующим образом. Общественники дежурили на вокзалах, обходили и осматривали приходящие и уходящие поезда, перроны и стационарные здания. Обнаружив детей, общественники их опрашивали и принимали меры к оказанию помощи. Первым делом несовершеннолетние проходили освидетельствование состояния здоровья на врачебном пункте железнодорожного вокзала. Страдающие инфекционными болезнями или тяжелые больные сразу же направлялись в соответствующие лечебные учреждения. В случае необходимости вызывался санитарный автомобиль. Если же подросток был здоров, то его приводили в вагон-приемник, где он оставался в течение нескольких дней. Каждый вновь прибывший несовершеннолетний после регистрации и более подробной беседы направлялся на изоляционно-пропускной пункт, где подвергался санитарно-эпидемиологической и гигиенической обработке. Во время пребывания в вагоне-приемнике, которое, как правило, не превышало четырех-пяти дней, беспризорные и безнадзорные несовершеннолетние получали питание, пользовались книгами и газетами из библиотеки приемника, с ними проводились беседы. Некоторые вагоны-приемники имели спортивные игры (шашки, шахматы), радио, музыкальные инструменты, иногда выпускали свои стенгазеты[20]. Решением Президиума ЦК ВЛКСМ в 1931 г. комсомольским ячейкам и базам пионеров на транспорте было предложено принимать активное участие в массово-воспитательной работе среди беспризорных в вагонах-приемниках Если во время пребывания беспризорного несовершеннолетнего в вагоне-приемнике выяснялось, что у него есть родители, то предпринимались меры по его отправке домой. Воспитанники, сбежавшие из детских домов, возвращались, дети и подростки с физическими недостатками (слепые, инвалиды детства и др.) направлялись в соответствующие учреждения отделов Народного образования, наркоманы и психически больные - в лечебные заведения органов здравоохранения. Подростки, которым уже исполнилось 16 лет, передавались в ведение Народного комиссариата труда для устройства их на работу, а также в трудовые колонии. На территории Красноярского края трудовые колонии существовали в Березовке и Канске, в Иркутской области функционировала Александровская колония для несовершеннолетних.
Все остальные несовершеннолетние направлялись в соответствующие их возрасту и развитию детские дома. С 1932 г. в рамках государственной политики начало осуществляться сокращение числа вагонов-приемников. В циркулярном письме ДТК ВЦИК всем ДТК при Крайисполкомах от 9 мая 1932 г. указывалось на то, что в связи с планируемым сокращением количества вагонов- приемников, необходимо организовывать на узловых станциях специальные комнаты для временного пребывания и элементарной обработки задержанных беспризорных детей. При этом особое внимание уделялось участию в этом деле общественности и ячеек ОДД. Для прекращения передвижения беспризорных из ОДД должны были выделяться бригады по систематическому изъятию с вокзалов беспризорных, организовываться посты при отправке и прибытии поездов, усилена массово-агитационная работа среди железнодорожного обслуживающего персонала. При этом ДТК ВЦИК сообщало, что в 1932 г. в связи с ослаблением внимания со стороны местных ДТК к вопросам борьбы с детской беспризорностью на транспорте и в связи с притоком детей из недородных районов (Казахстан, Урал) передвижение детей на транспорте стало увеличиваться48. Спецификой территории Иркутской области и Красноярского края явилось не только сохранение действующего вагона-приемника в Красноярске, но и открытие нового вагона- приемника в Иркутске в 1933 г. Изучение процесса сокращения и ликвидации детской беспризорности ставит необходимость рассмотрения состава данного контингента, в котором можно выделить различные группы исходя из таких критериев, как социальное происхождение беспризорника, его семейное положение, факторов, способствующих переходу ребенка в беспризорное состояние, и характера данной беспризорности по уровню социальной опасности. В качестве главного источника определения социального и семейного положения беспризорных выступают статистические листки, которые заполнялись на каждого обнаруженного на улице ребенка, и статистические сведения, содержащиеся в самих детских учреждениях. Анализ статистических листков показывает, что подход к определению беспризорности в данный период несколько отличался от современных позиций. Беспризорным объявлялся всякий несовершеннолетний, не находящийся на иждивении родителей или родственников, или же находящийся в семье, но пребывание в которой в дальнейшем было невозможно по материальным или психологическим причинам[21]. Отсюда следует, что в 1920 - 1930-х гг. происходило смешение понятий беспризорности и безнадзорности, не существовало четких различий и зачастую ребенок, являвшийся безнадзорным с точки зрения современности, в тот период объявлялся беспризорным.
Статистические листки включали сведения, которые позволяют охарактеризовать контингент беспризорных по национальному, социальному, семейному и другим признакам. Среди этих сведений - фамилия, имя, отчество, возраст, национальность, социальное происхождение, время пребывания в данном населенном пункте, место, откуда беспризорный прибыл и причины выезда с предыдущего места проживания, наличие документов. В статистических листках указывалось, является ребенок полной сиротой или имеет родителей и родственников, поддерживает ли связь с ними, к каким занятиям имеет склонность, отмечалось наличие у родителей или родственников беспризорного какого-либо имущества, род занятий беспризорного и сфера его занятости. Данная информация записывалась со слов самого беспризорного ребенка, который нередко был заинтересован в ее искажении. В детские дома в связи с их переполнением было ограничено принятие беспризорных, у которых были живые родители. Дети из неблагополучных семей, в которых материальные или воспитательные условия были хуже, чем в детском доме, зачастую отмечали свое круглое сиротство при наличии живых родителей. Нередко сами родители, чтобы спасти своих детей от голодной смерти или избавиться от иждивенцев учили детей отвечать, что у них нет родителей. В частности, на заседании отдела школ и науки Красноярского краевого комитета ВКП(б) в 1936 г. отмечалось, что в Уде-рейском районе из 76 выявленных детей на улице только четверо не имели родителей и могли быть признаны беспризорными, остальные должны были быть возвращены в семьи. Малообеспеченным семьям было решено через профсоюз оказывать поддержку, чтобы улучшить материальное положение детей и предотвратить их побеги из дома50. Встречались случаи, когда один и тот же ребенок, сбежав из детского учреждения интернатного типа, в следующий раз назывался другим именем и представлял другую информацию. К сожалению, весь объем статистических листков не сохранился, поэтому характеристика состава беспризорников, учитывая необъективность даже сохранившихся сведений, не может быть абсолютно полной. Исходя из этого, статистические сведения о составе и численности беспризорных 1920-1930-х гг. следует считать приблизительными. Данная проблема не является решенной и до настоящего времени, когда абсолютно точных данных о беспризорности не существует. Информация о составе беспризорности также может быть получена из сведений, имеющихся в самих детских учреждениях. Подавляющее большинство поступающих беспризорных в детские дома были круглыми сиротами: из 9200 принятых в российские детприемники в 1926 - 1928 гг. свыше семи тысяч были круглыми сиротами. Из поступивших в приемники 18 % детей были определены туда самими родителями, 34% - сбежали из своих семей из-за неблагополучных условий проживания, 12% - просто тянуло к ярким, красочным переживаниям, которые, по мнению детей, им могла обеспечить беспризорная жизнь[22]. При этом около 30% принятых в приемники ребят представляли правонарушители, 28% уже бывали в детских домах, среди них были и те, кто попадали в детские приемники более пяти раз, это так называемые «бегуны» Социальное происхождение беспризорного ребенка зачастую определялось местом его рождения. При обследовании детских домов Красноярской городской комиссией по улучшению жизни детей в 1929 г. учет социального состава беспризорников осуществлялся по принадлежности к трем группам: рабочих, крестьян и лиц неизвестного происхожде-
ния. По данным г. Красноярска источником пополнения беспризорных была рабочая среда, что было обусловлено соци-альным составом всего города' . В сельской местности беспризорники определялись преимущественно по характеру своего происхождения к крестьянской группе. Кроме сиротства, на развитие беспризорности оказывали влияние еще два фактора: голод и бегство от него. Во время бегства, обрекавшего сотни тысяч семей на кочевое существование, огромное количество детей оторвалось от своих родных и попало, при отсутствии формального сиротства, на положение круглых сирот. В работе Маро отмечается: «Если присмотреться к многочисленным биографиям детей, то так и пестрит: «началась война, мы с родителями выехали, по дороге родные умерли», «я отстал от родных - не знаю, куда их повезли - заблудился между вагонами», «остался с родными, а потом стали попрекать, и я ушел»[23] . Кроме факторов детской беспризорности, вызванных объективными обстоятельствами, имелись причины субъективного характера. К ним можно отнести случаи бросания на произвол судьбы родителями своих детей и грубое обращение с детьми, которое вызывало частые детские побеги из семей. Один из исследователей 1920-х гг., С. В. Познышев выделяет три вида беспризорных по уровню отклонения их по-
ведения от общепринятых социальных норм: беспризорные без асоциальных наклонностей, имеющие уже некоторые асоциальные наклонности и с укоренившимися асоциальными наклонностями и чертами характера, свойственными тем или иным видам профессиональных преступников»[24]. П. И. Люблинский, автор ряда монографий по борьбе с детской беспризорностью, обозначает вторую и третью группы как социально-паразитарные и социально-опасные К первой группе беспризорных, не обладающих определенно выраженными асоциальными наклонностями, принадлежали дети, недавно осиротевшие, приехавшие в город на заработки и оказавшиеся без работы, сбежавшие из дома в поисках приключений и оказавшиеся без средств и помощи на улице чужого города, до которого им удалось добраться. Более серьезного внимания заслуживает вторая группа, к которой принадлежали подростки, не только не имевшие трудовых навыков, но и не желавшие трудиться, нищие, спекулянты и несовершеннолетние, занимающиеся проституцией. Это были дети без определенных трудовых навыков, не имевшие постоянного занятия. Они могли торговать дрожжами, газетами, конфетами, орехами, но и это зачастую носило случайный, временный характер. К этой же группе можно отнести безнадзорных детей, которых родители посылали торговать, чистить обувь, нищенствовать
случаи нередко встречались в крупных городах, например, в Иркутске и Красноярске. Часто беспризорные дети развлекались карточными играми. Один из корреспондентов журнала «Просвещение Сибири» Г. Вяткин, побывав в ночлежке для беспризорников, так описал нескольких детей: «Это был ярый картежник. Он третий день проигрывал весь свой заработок, авансом, вечером. На другой день с двумя «конвоирами» шел с раннего утра попрошайничать и воровать, и, вернувшись в ночлежку, выгружал свою добычу перед выигравшими в присутствии «конвоиров», зорко смотревших за тем, чтобы ничего не было утаено. И ложился голодным спать... или снова садился за игру, чтобы опять проиграть свое «завтра». Другой игрок, по прозвищу Лысый, предпочитал играть в «волосянку»: выигравший имел право выдергивать у него клок волос, а так как ему тоже часто не везло, то голова его была уже наполо- 59 вину лысой и в кровавых ссадинах» . Для подростков-нищих именно попрошайничество являлось определенным источником средств существования. П. И. Люблинский отмечал, что после октябрьского переворота «нищенство покинуло оскудевшие большие города и широкой волной раскинулось по всей стране: по деревням, по железным дорогам скитались дети, брошенные своими родителями, дети-беженцы, дети-сироты. Нищенство приняло фор- [25]
му бродяжничества, и вокзалы железных дорог кишели бездомными и беспризорными детьми-скитальцами»[26]. Нередко нищие превращались в преступников. В частности, на совещании при уполномоченном ВЦИКа по борьбе с детской беспризорностью при Енисейском губернском исполнительном комитете отмечалось большое количество беспризорных детей в Енисейской губернии, которые попрошайничают на улице и нередко от простого попрошайничества переходят к уголовным преступлениям. Детские дома, в которые их направляли, не отвечали их требованиям, как в хозяйственном, так и в воспитательном отношении, и дети часто из них бежали. Главным образом, беспризорные находили приют на железнодорожной линии, где и развивали свою преступную деятельность. Енисейским губернским уголовным розыском было зарегистрировано 300 беспризорных детей и 48 преступников. Около бывшей железнодорожной церкви Красноярска был обнаружен притон, в котором обитали 30-40 беспризорников.
Если главным источником пополнения среды малолетних нищих являлись пассивные элементы беспризорных, то более активная их часть пополняла кадры юных торговцев-спекулянтов. В большинстве случаев, они представляли собой детей, научившихся различным приемам плутовства, привыкших толкаться на улице, являвшихся постоянными посетителями пивных и трактиров. Неудача в торговых предприятиях, при наличии укоренившейся привычки к развлечениям, нередко способствовала их переходу в третью группу. Детская проституция развивалась почти исключительно в больших городах. В небольших уездных городах, а тем более в селах она не встречалась. Нередко несовершеннолетние проститутки сожительствовали с ворами, в частности с карманниками, пользующихся у проституток репутацией щедрых, обходительных и веселых людей. Это приводило к тому, что юные проститутки нередко начинали заниматься воровством. По данным 1927 г. из 96 профессиональных проституток, известных Иркутской милиции, 8% были младше 18 лет. Среди них, как и подростков-торговцев, часто встречался не 63 только алкоголизм, но и применение кокаина. Третью, наиболее опасную группу беспризорных, составляли юные правонарушители, обладающие чертами, свойственными профессиональным преступникам. Г. Ю. Маннс выделяет среди них карманников, «домушников по тихой» (воров, проникающих в квартиры без взлома), «голу- бятников» (воров белья с чердаков), взломщиков, «кассиров» (взломщиков сейфов)[27]. Данная группа беспризорных требовала по отношению к себе уже не учебно-воспитательного, а исправительно-воспитательного воздействия в специальных трудовых домах или колониях для несовершеннолетних правонарушителей. Среди работников детских домов их называли «дичками»
Нередко встречались случаи, когда пойманные юные правонарушители через некоторое время вновь оказывались на улице. Так, в рапорте Енисейской губернской милиции за 1922 г. отмечалось, что беспризорные дети в городе в большом числе занимаются кражами и мошенничеством, когда же их за это задерживает милиция, направляя в комиссию по борьбе с малолетней преступностью, то постоянно наблюдается, что эти комиссии вместо направления детей в соответствующие заведения, тут же после задержания их отпускают, после чего эти же дети продолжают заниматься теми же преступлениями.
На совещании Красноярской окружной детской комиссии в 1927 г. отмечалось, что преимущественным источником преступности несовершеннолетних являлись беспризорные обоего пола. Преступления, совершаемые малолетними правонарушителями, были различного характера (ско
токрадство, квалифицированные кражи, убийства). Из задержанных органами милиции в 1927 г. по Красноярскому округу 237 подростков беспризорными оказались 144 человека.[28] Отчет о деятельности Красноярской районной комиссии по делам несовершеннолетних за 1932 г. показывает численное распределение правонарушений по их характеру: кражи - 38, хулиганство - 17, убийство - 3, мошенничество -2
Наркомания редко встречалась среди большей части беспризорных детей, за исключением занимающихся проституцией и торговлей. В отчете Красноярской городской комиссии по улучшению жизни детей за 1933 г. обозначалось, что никто из обследованных детей не употреблял кокаин.
По мнению исследователей, занимающихся изучением детской беспризорности в 1920-х гг., в частности П. И. По-знышевым, желательным было патронирование беспризорных детей только первой группы, в отношении беспризорных второй группы было допустимо с ограничениями, а помещение в эти семьи беспризорных третьей группы, без предварительного исправительного воздействия на них в трудовых колониях, являлось нецелесообразным и могло дать только отрицательные результаты.
Таким образом, в течение 1920-1930-х гг. были созданы организации, призванные реализовывать политику государ-
ства по сокращению детской беспризорности. Одной из их функций стало выявление беспризорных детей на улице. Однако этот процесс не всегда происходил в виде заблаговременно спланированной систематически осуществляемой деятельности. Нередко он принимал вид кратковременных сезонных мероприятий, имевших только временный эффект. Качественной деятельности учреждений социальной сферы в сокращении детской беспризорности зачастую препятствовал низкий уровень взаимодействия, согласования форм, средств, способов выявления беспризорных детей. Беспризорные дети поступали сначала в приемные, а затем в приемно-распределительные пункты. Именно на эти учреждения возлагались санитарно-гигиенические и диагностические функции, включение беспризорных ребят в учебно-воспитательную деятельность, они должны были выполнять самый сложный объем работы по социализации беспризорников, только что изъятых с улицы. Ситуация нередко осложнялась недоверием и пренебрежительным отношением самих беспризорников к деятельности государственных и общественных организаций, занимающихся заботой о детях, оставшихся без попечения родителей. Вследствие этого работникам приемных и приемно-распределительных пунктов приходилось прикладывать немало усилий для предотвращения побегов беспризорников и успешного дальнейшего перемещения их в другие социально-реабилитационные учреждения для беспризорников. Серьезной проблемой в работе приемных и приемнораспределительных пунктов было недостаточное количество учреждений данного вида и их малая вместимость по сравнению с численностью уличной беспризорности. Это являлось серьезным препятствием в реализации государственной политики по искоренению детской беспризорности. Социальный состав беспризорных в большинстве случаев определялся местом их происхождения: в сельской местности беспризорные в основном происходили из крестьянской социальной группы, а в городах - из рабочей среды. Зачастую беспризорные по семейному происхождению определялись как сироты. Как и на современном этапе, несовершеннолетние, оставшиеся без попечения родителей, в 1920-1930-х гг. характеризовались бессодержательностью времяпровождения, несформированностью учебной и трудовой деятельности, криминализацией, отсутствием целеустремленности и видения дальнейшей жизненной перспективы. Преодоление данных психологических характеристик беспризорного ребенка требовали вмешательства со стороны специально подготовленных работников и размещения данных детей в учреждения интернатного типа для осуществления успешной социализации.
